Slayers Freedom

Тексты.... Варнинг! есть грустные и, наоборот, юморные...

Девочка, которая не верит в чудеса.

Она сидела на полу перед окном и тихо плакала. Девочка могла плакать и громко, всё-равно никто бы пришёл. Она была одна в этой тёмной комнате, в этой брошенной квартире, в этом чужом и враждебном мире. Девочку звали Маша, ей было пять лет, и она потеряла веру в чудо. В тот самый Новый год, когда все веселились, бегали вокруг стола с бенгальскими огнями, взрывали петарды и пытались напиться до высшей степени уподобления символу приходящего года: свинье. В это самое счастливое время в году она сидела одна без друзей и без родственников. В её мире их просто не было. Её родные бросили её ещё при рождении, оставив на попечение детского дома, из которого её каждый Новый год вывозили в чужую семью, чтобы она могла нормально его отпраздновать. В этот же Новый год Маша спряталась и про неё благополучно забыли. «Как всё просто – прошептала девочка, глотая слёзы – надо просто притвориться, что тебя нет, спрятаться и про тебя забудут… Но это всё же намного лучше, чем праздновать конец года в какой-нибудь проштрафившейся семье, ловя на себе косые взгляды её членов…».

Как только все уехали, Маша выбралась из приюта и пошла в сторону дома, где жили её настоящие родители и старшие братья. Вьюга залепляла снегом глаза, ветер пытался сбить её с ног, но девочка упорно шла вперёд. Она знала, что стоит ей дать слабину, позволить себе остановиться и коварный ветер её сметёт. В этом безразличном к судьбам людей мире действует только один закон: выживает сильнейший, поэтому она не должна давать волю слабости, поэтому она будет идти вперёд к намеченной цели. И вот показался дом в котом жила семья, бросившая её. Маша привычно перелезла через забор и подошла к замёрзшему окну. Девочка приложила к нему руку, подождала чуть-чуть, убрала её и ничего не произошло: она не почувствовала холода льда , лёд не растаял. Маша поскребла замёрзшее окно окоченевшими пальцами и сумела-таки сделать во льду небольшую дырочку, через которую можно было увидеть, что твориться в доме. Девочка прислонилась лбом к окну и стала наблюдать за своей чужой семьёй. Как странно было ощущать, что там, в доме, отделённые от неё одной стеклянной оболочкой сидели её родственники. Там царили тепло, уют и радость. Все люди, находившиеся там, любили друг друга, они пели, танцевали, шутили, ели, даже не подозревая, что там, на этой холодной завьюженной улице стоял ребёнок, которому душевное тепло требовалось больше физического. Который отдал бы всё, что у него есть за искренние тёплые слова, а не те, которые, скрепя сердце и натянув улыбку на лицо, произносят фальшиво, а потом, когда она уходит, с облегчением сбрасывают маски и снова становятся людьми. После её ухода они произносят всё те же речи, но уже от души. Маша много раз видела такие сцены, когда заглядывала в окно дома, из которого она только что вышла. Сейчас она наблюдала ту же сцену в здании, которое мог бы стать её домом и никто из присутствующих там не знал, что за стеной стоит ребёнок отверженный ими. Маша развернулась и пошла прочь от этого счастья, которое не предназначено для неё. Её слёзы катились по щекам, но девочке было уже всё-равно. "Никому я не нужна!" - прошептала она, глядя на свои побелевшие от холода руки. Девочка поскользнулась и упала, больно ударившись о землю, кто-то споткнулся об неё и громко обругал, сильно пнув ногой. У девочки перехватило дыхание, впрочем, ей не привыкать. "Вот умру я, - прошептала она - и все поймут, как были неправы!". Маша с трудом подняла непослушное тело с холодной земли и пошла дальше. Впереди показалось заброшенное здание с забитыми окнами и дверями. Девочка вздохнула: вот и она, так же, как и это здание брошена на произвол судьбы. Она попробовала оторвать доску от двери, но ничего не получилось. Сил пятилетней девочки для этого было явно недостаточно, к тому же Машины пальцы окоченели и отказывались слушаться. Маша решила попробовать протиснуться между досками, в чём преуспела, правда куртка осталась в тисках досок, так что с ней пришлось расстаться. Маша пробралась на второй этаж умирающего дома и села посреди комнаты, ей вдруг жутко захотелось заплакать. Девочка изо всех сил старалась сдержать слёзы, но не смола. И вот она сидела на полу перед окном и тихо плакала. Девочка могла плакать и громко, всё-равно никто бы пришёл. Она была одна в этой тёмной комнате, в этой брошенной квартире, в этом чужом и враждебном мире. Внезапно Маша почувствовала, что засыпает. Она свернулась в комочек и закрыла глаза. Холод и боль в ушибленном боку отступила и Маша уснула. Наутро, когда в детском доме производили перекличку, Маши недосчитались. Никто не знал, куда делась маленькая девочка с не по-детски грустным взглядом. Особо её искать не стали, мол, есть захочет, сама вернётся. Но когда через неделю она не вернулась, воспитатели обратились в милицию, ведь она и раньше убегала, но так долго вне приюта она ещё не оставалась. Милиционеры обшарили весь город, но никого не нашли, тогда они стали обыскивать здания. И вот, между досками одного брошенного дома они нашли её куртку. Стражи порядка проломили доски и поднялись на второй этаж. Один из бывалых милиционеров приоткрыл дверь в комнату, расположенную чуть левее лестницы с прогнившими ступенями. Та скрипнула, приветствуя нежданного гостя. Мужчина покачал головой, увидев посреди комнаты спящую девочку. Он подошёл к ней и потрепал по плечу: "Просыпайся, сейчас мы пойдём домой!". Девочка не ответила. Она не шевелилась ... и не дышала... Но самым странным было не это. Девочка улыбалась в свои последние минуты.

Машу похоронили на местном кладбище в хмурый зимний день. Эти похороны были не из тех, на которых все плачут, просто умерла маленькая девочка, до которой никому не было дела. Девочка, наконец, покинула мир, так не любивший её. Прошёл год, все забыли о замёрзшей до смерти малышке, но вот, в канун Нового года в детском доме, когда часы пробили полночь, появилась Маша. На ней было длинное серебристое платье, совсем как то, которое она увидела в магазине пару лет назад, когда в первый раз убежала из приюта. Волосы её развевались, словно дул сильный ветер. Девочка улыбалась, совсем как тогда, когда она лежала на холодном, грязном полу, погружаясь в последний сон. Дети, обитающие в доме, с криками разбегались в разные стороны, воспитатели стали белее мела, а девочка снова улыбнулась и запела. Никто в детском доме прежде не слышал таких звуков. Более того, никто из живых людей не мог их слышать, ведь это была песня смерти. Из детского дома никто не смог убежать, как, впрочем, и из дома, в котором жила её семья. Люди не могли двигаться, загипнотезированые песней. А на утро, милиция, вызванная соседями не нашла в этих домах никого, только наряженные ёлки стояли в центрах комнат, лежали нетронутые подарки, да догорал огонь в камине…

Сочинение.
Когда Клэя была в шестом классе, им задали на дом написать, кто как у них в семье работает, ну она и написала…

Что такое “работа” и как с ней бороться.
У меня есть два родных брата: Эйлех и Серх. Эйлеху 17 лет и он работает, кем работает, не знаю. Дигустатыром (имелся в виду “дегустатор”) наверное. Точно не знаю, но он этот дегустируемый продукт, как всякий русский человек, тащит домой, так что у нас в холодильнике фиг что найдешь среди его спиртных напитков. Бутылки от которых он разбрасывает в самых неожиданных местах, например, у меня под подушкой. Ну ладно бы только это, так ведь нет! Этот свин повсюду раскидывает надкусанные огурцы! Недавно нашла один в стиральной машинке, и этот человек меня воспитывал! А вообще у него есть ещё одна работа - компьютерная. Это делается так: засядет Эйлех на кухне, поближе к холодильнику, сидит, сопит, лицо умное делает, требует, чтобы ему не мешали. Один раз заглянула ему через плечо, а он в “сапёра” играет. Дурдом!
Ну, Эйлех, ещё вменяемый, не то, что Серх! Этому вообще голову нужно было ампутировать, как ненужную! С ним невозможно никуда ходить! Нет, вы только представьте: В кои то веки выбрались мы, наконец, в элитный ресторан( в Макдоналдс)и этот на вопрос официанта “Что принести?” ответил: «Пофиг, только побольше, побыстрее и нахаляву!». Ненавижу! Всю жизнь проводит в нравственных метаниях между телевизором и компьютером, в результате всегда злой, как Эйлех, когда выпивка кончается(благо это случается нечасто!)! И эту свою злобу он вымещает на мне: на бедной, маленькой, беззащитной девочке! Недавно получил за это по башке стулом(Эйлех теперь его ремонтирует (стул, а не Серха) . Как вы уже поняли. Это убожество нигде не работает, и мы напару сидим у Эйлеха на шее…

История одной клятвы.

Горящий лес. Около полусотни человек в камуфляжной форме и двое-трое в штатском. Большая часть тушит пожар. Своё дело они уже сделали и теперь устраняют последствия. Мужчина средних лет в форме подходит к юноше в гражданском. Последнему на вид лет девятнадцать, максимум, только взгляд выдаёт в нём начальника. Пронзительный, высокомерный и почти безразличный взгляд. Юноша начинает разговор.
- Выполнил задание?
- Да, бос. Они мертвы.
- Уверен? Эти существа, может, и выглядят слабыми и беззащитными, но они выжили после операции «Прощание».
Мужчина поёжился, но всё же подтвердил.
- Уверен. После такого никто не выживет….
- Свободен…
Люди быстро и организовано разошлись по вездеходам и уже через пять минут около потухшего леса остались только юноша и ещё несколько человек, у которых было слишком хрупкое телосложение для телохранителей. Один из них поинтересовался.
- Думаешь, теперь мы от них избавились?
Парень хмыкнул
- Только время покажет, но потери с нашей стороны минимальны, это значит, что на этот раз мы хорошо подготовились….
Он помолчал и продолжил
- Они, тоже, не бессмертны…
С этими словами юноша повернулся и исчез в начинающейся метели…..

****

Пять километров, вглубь леса, под старой, полусломанной недавней бурей сосной.

Холод… Розовый снег... Кровь на губах… Моя кровь…. Их кровь…. Наша… Горечь…... Сверху падает густой пушистый белый снег. Сознание медленно погружается в эту белизну. Вот и всё…. Это конец….. Не честно! Жизнь, вообще, нечестная штука…. Сознание медленно угасает…. Сложно…. Невероятно сложно собрать из осколков ощущений целую картину. Ноющая боль на месте ранений. На этот раз они хорошо подготовились…. Справа лежит мой брат, а спереди – лучшая подруга... Мы оказались беспомощны перед отрядом вооружённых профессиональных ловцов. Хотя, нет, правильнее будет назвать их убийцами. С трудом приподнялась и услышала, как в груди что-то противно забулькало. А потом пришла боль... Дикая, ни с чем не сравнимая, боль. Удар о землю. Когда я успела упасть? Рот наполнился чем-то теплым, солёным, с едва ощутимым металлическим привкусом… Кровь, ну, конечно, кровь.… Сплюнула. На снегу появилась ещё одна кровавая точка. Посмотрела на ребят. Бойня. Это была кровавая, безжалостная бойня. Нас загоняли, как зверей. Слёзы. Я когда-то клялась, что больше не буду плакать. Смысла это делать, всё-равно нет.… Не смогла сдержать. Совсем нет сил.… Даже думать сложно….. Апатия… скоро всё кончится, мы вновь будем все вместе.… Так хочется сдаться: закрыть глаза и уйти в небытие.… Но что-то не даёт. Что? Открываю глаза. Что это? Передо мной стоит огромный волк. Роскошная белая шерсть испачкана кровью. В глазах – боль и отчаяние. Он один. Почему-то, я сразу это поняла. Он, как и я, остался один.… Совсем один.… Но он стоит прямо. Не сдаётся... Что ж, волчонок, это – твой шанс восстановить силы. Сейчас я умру, и ты сможешь поесть…. Закрываю глаза и жду, когда его длинные белые клыки подгонят смерть, не спешащую забрать меня. Ничего не происходит. Я вновь открываю глаза. Зверь всё так же стоит и смотрит на меня своими умными глазами.… Нет, он не станет восстанавливать силы за наш счёт. Он понимает.… Улыбаюсь. Левая сторона лица плохо слушается, поэтому улыбка получается кривоватой. Ну, хотя бы не буду одна в свои последние минуты.… А волк всё стоит рядом и отгоняет смерть. Сколько времени уже прошло с тех пор, как он пришёл? Полчаса? Час? Я должна была уже скончаться от ран.
- Уходи. Я хочу умереть….
Слова дались с трудом, кажется, когда я падала, я сломала себе несколько рёбер. Теперь ясно, что в прошлый раз нас спасла случайность. Операция «Прощание»… Как символично…
- Не хочешь….
Тихий, но уверенный голос. Кто мог это сказать? Тут только я и волк. Галлюцинации.
- Ты так и будешь лежать?
Снова тот же голос. Зверь укоризненно смотрит на меня. Что ж. Ладно. Хоть поговорю напоследок
- А что ты предлагаешь?
- Мстить.
Коротко и ясно.
- Как? Ты, что не видишь… они нас троих убили без труда… Что я смогу сделать в одиночку?
- Почему, именно вас?
- Не знаю…
- Знаешь. Вспомни.
- Не могу. Сейчас не самое удачное время что-либо вспоминать.
- Наоборот. Закрой глаза.
Надо же! Какие у меня упрямые галлюцинации. Послушалась. Странно, но в памяти всплыла сцена из далёкого прошлого. Не может быть! Этого, просто, не может быть! Я рывком села, не в силах принять того, что только что вспомнила. Нет! Невозможно! Последние слова вырвались вслух. Говорить и сидеть одновременно, было очень сложно, но я чувствовала, что надо.
- Напротив, реальность часто похожа на вымысел. Ты согласна стать одной из нас?
- Кого «нас»?
- Люди называют нас оборотнями, перевёртышами, вервулфами…. называй, как хочешь, но смысл один.
- Почему я? Почему сейчас?
- У тебя врождённые навыки, которые легко пробудить... Ты никогда не стала бы одной из нас, твои родители не хотели.… Но сейчас не только ты осталась одна. Я – последний из оборотней. Ты согласна?
Странно. Его слова кажутся такими правильными. Словно, я часто слышала их в детстве, а потом забыла….
- Ради чего? Они забрали всё…
Последний оборотень молчал. Он знал, что ответ на этот вопрос я должна найти сама. Да, и зачем его искать.
- Месть!
Произнося последнее слово, я поняла, что раны больше не болят. Так, вот, как посвящают в оборотни. Рядом стоял белоснежный волк и выл. Позже, я узнала, что цвет шерсти зависит не от возраста, а от обстоятельств посвящения. Чем темнее цвет, тем горше обстоятельства. Белый – счастье и жизнь. Чёрный – горе и смерть. Самыми сильными оборотнями являются белые и чёрные, те, у кого во время посвящения были крайне хорошие, либо, крайне плохие жизненные обстоятельства. Я подняла вверх морду и тоже завыла. Это была песнь смерти, заложенная от рождения в каждом волке и в каждом оборотне. Последняя дань уважения погибшим. Что ж, теперь я обладаю силой.
- Я найду того, кто дал приказ нас убить. Я устрою кровавую резню в рядах его союзников. буду оберегать его врагов, уничтожу всё, что дорого ему…. Я отомщу! Клянусь! Я отомщу ему!

*****

Центр города, гостиная.

Юноша с холодными глазами спокойно пил кофе и безразлично смотрел в окно на падающий снег. Внезапно он вздрогнул и уронил чашку. В неизведанной черноте ночи он ясно услышал волчий вой и тихий, полный ненависти голос девушки, обещающей отомстить, ему давно были неведомы эмоции, но сейчас по спине бывалого охотника пробежал холодок, а в его глазах промелькнул ужас. Юноша знал, когда стоит доверять своей интуиции. Он усмехнулся и едва слышно сказал
- Мы встретимся ещё нескоро, но после этой встречи лишь один уйдёт живым…. Посмотрим, чья возьмёт….
После этого он замолчал, предвкушая смертельную схватку

*****

Пять километров, вглубь леса.

Два волка покидали место недавней бойни. Белый, словно падающий снег и чёрный, как сама тьма. Я обернулась и непривычно попыталась успокоить темный, с красным кончиком хвост. Теперь я живу только ради выполнения клятвы. До встречи, палачи…..

Персонаж.

Девушка лет шестнадцати сидела за столом и что-то писала. Был уже поздний вечер, за окном светили фонари, улицы почти обезлюдели, из соседней комнаты доносились чьи-то вопли: там смотрели телевизор. Марина отложила руку и с наслаждением потянулась, разминая уставшие спину и плечи. «Хорошо!» - мурлыкнула она себе под нос. Девушка перешла на другую сторону комнаты и открыла окно. В комнату ворвался морозный зимний воздух. Марина чуть поёжилась, по пояс высовываясь в окно и наблюдая за снегопадом на улице. Снегопад был ленивый, такие часто бывают тёмными зимними вечерами, когда практически утихает уставший за день ветер. Снежинки не несутся по воздуху с дикой скоростью, норовя залепить глаза, а медленно плывут вниз, словно кружась в неведомом танце. Марина любила зиму, она могла по вечерам часами наблюдать за тем, как кружатся по воздуху снежинки, освещённые тусклым жёлтым светом фонаря. Девушка с сожалением закрыла окно: уже становилось холодно. Марина выключила настольную лампу, и в комнате наступил полумрак, нарушаемый только заблудившимся светом фар от мимо проезжающих машин. Девушка подтащила к окну кресло, залезла на него с ногами, закуталась в лежащий на нём плед и начала обдумывать события следующей главы своей книги….

... Марфа еле поспевала за своим невольным проводником. Судя по скорости шага и относительной лёгкости маршрута, Виктэор был так же не рад её компании, как и она его. Единственным же способом избавиться от неё поскорее было – привести её к Замку самым коротким путём. Марфа ничего не имела против этого, но вот её ноги оказались не слишком приспособлены к бегу по горам. «Виктэор!» - жалобно позвала девушка. Парень встал, как вкопанный. Вздохнул, заставил себя обернуться и спросить: « Ну, что там у тебя ещё?!». Только после того, как Виктэор это буркнул, он понял, что вопрос прозвучал резковато. Ему было достаточно посмотреть на уставшую растрёпанную Марфу, чтобы пожалеть о такой формулировке вопроса. Виктэор подошёл к ней и уже мягче поинтересовался: «Что такое?». Марфа смогла только виновато улыбнуться.
«Не больно?» - Виктэор чуть надавил на лодыжку Марфы. «Ш-ш-ш-ш!» - девушка зажмурилась от пронзившей всю нижнюю часть ноги боли. Проводник вздохнул и осторожно опустил пострадавшую часть тела на землю. «Плохо – констатировал он – Нам идти ещё далеко». Марфа поморщилась: «Д-да. Плохо. Я встать на эту ногу сегодня уже не смогу…». Парень тоже поморщился, но решил, что говорить: «Хорошо, если только сегодня!» - не стоит. Он задумался о способах выхода из этой ситуации. Врача здесь не найти, да и какой целитель в здравом уме согласится лечить колдунью? Перспектива же нести - или хуже того – везти - девушку до самого Замка его не вдохновляла. «…эо…» послышался голос Марфы. «Что?» - Виктэор прежде не замечал в себе способности настолько уходить в собственные мысли. « Прости, Тэо….» - повторила девушка. «Т-тэо?! - сложно сказать, что удивило его больше: сокращение имени или извинения: - А за что простить-то?». Марфа улыбнулась: «Да. Тэо. Ты, ведь, не против?» - вторую часть вопроса она проигнорировала. Новоявленный Тэо только хмыкнул и пожал плечами. Впрочем, на спутницу поглядывал уже без прежней ненависти….

Марина улыбнулась, отвечая на улыбку персонажа из своей книги. Она испытывала к Тэо искреннюю и необъяснимую симпатию, поэтому почти все его проделки в книге оставались безнаказанными. Девушка тихо что-то напевала, глядя в окно, на падающий снег. Мысли же её были далеко отсюда: от комнаты, от дома, от страны, от этого мира в целом… Она сидела у костра высоко в горах, с улыбкой наблюдая за безуспешными попытками Виктэора приготовить что-нибудь съедобное. Раздумывала вместе с Марфой о предстоящем разговоре с главой Ордена. И постепенно засыпала….

... Небо пронзил яркий серебристый луч, раздался постепенно утихающий гул. « Заснула – Виктэор вздохнул, глядя на костёр – Что-то она сегодня долго…». « Да уж! – отозвалась Марфа из импровизированного шалаша – Интересно, как она потом будет расхлёбывать ситуацию с моей ногой…». « Да, придумает что-нибудь!» - парень тоже залез в шалаш, не желая мокнуть под начинающимся ливнем. Девушка поморщилась от боли: « Тебе легко говорить. Ты же её любимчик…». Тэо издевательски хмыкнул: « Не ревнуй! К тебе она тоже неплохо относится!». Марфа покачала головой: « Я не ревную. Просто, не понимаю за что тебе – нахалу, такая честь?». Виктэор кое-как устроился на полу так, чтобы не мешать спутнице: « Нахал я или не нахал – решать только ей. Она создала нас всех, помнишь?». Колдунья кивнула: «Да. Помню. Но понять не могу…». Тэо зевнул, начиная засыпать.: « Так и должно быть. Ведь, она – писательница, а ты - персонаж…».

А это Эйлеховские записи.

Решил оставить для потомков, на случай если я не выживу…

Битва за матрас.

Шёл я как- то по магазину, приценивался. Какая нелёгкая меня занесла в отдел пляжных принадлежностей?! Зачем я купил этот матрас?! Хотя нет, знаю зачем. Покататься на нём захотелось, а то предыдущий мои брат с сестрой продырявили. Точнее разорвали на две аккуратные тряпочки, когда решили посоревноваться в перетягивании каната и, не найдя оного, решили, что самой адекватной заменой ему будет этот несчастный матрас. Силы у них обоих предостаточно, зато возникает такое впечатление, что думаю в нашей семье один я. Ну, разорвали они этот матрас. Пришли ко мне и требуют, чтобы я им выдал что-нибудь ещё. Делать было нечего. Пришлось порыться в рабочих принадлежностях( я в это время уже знал о нашей истиной сущности и работал в РОО( она же районная организация оборотней). Ещё одно доказательство несерьёзности этих двоих их вариант расшифровки РОО “Российская Организация Ополоумевших ”. Нет, это что-то с чем-то. Ну да я отвлёкся. Короче купил я этот несчастный матрас. Отнёс домой. На следующий день пошёл купаться и взял с собой матрас. Зря. Хотя кто ж знал, что эти малолетние уголовник за мной увяжутся? Вы знали? Ну, вот и я тоже. Мои младшие вообще стихийный фактор. Ну, вот скажите, кто, кроме Клэи, додумается, проспав, прибежать на школьную линейку в халате и тапочках, с диким шухером на голове? И это в середине февраля в сорокаградусный мороз! А кто, кроме Серха, додумается украсть у моей душевнобольной сестрички её шкаф с косметикой? Что? Это не шкаф, это сумка? Не верю! Таких здоровых сумок не бывает! Что значит: “Где ты видел шкафы на молнии?!”? В сестричкиной комнате! И вот эти вот двое сидят у меня на шее уже десятый год из моих семнадцати! Короче они как увидели матрас, сразу губы раскатали, глазёнки у них заблестели и спрашивают эти двое хором: «Это мне?» А ответить, что я его себе купил, неудобно. Ну, я вякнул: «Он общий, катаемся по очереди!». Дурак! Лучше б сказал, что он мой! Эти юные уголовники так друг на друга посмотрели, что у меня волосы дыбом встали! Клэя, этот верх наивности, говорит: «Надеюсь, ты мне уступишь!». Если вы думаете, что Серх повёл себя по-джентельменски, то вы глубоко ошибаетесь, он ей ответил: «Да счаз! Если я его уступлю, то раньше следующей жизни мне на нём не покататься!». Я тоскливо вздохнул, пытаясь вычислить, в какой жизни мне светит катание на матрасе. Уже после второго действия получилось семизначное число. И я, как “великий” знаток алгебры забил на дальнейшие операции. А спор между моими младшенькими был в самом разгаре: Клэя сняла с ног туфли. Моя сестричка, это вообще уникум. Ну, кто ещё додумается припереться на пляж в туфлях?! Так вот, сняла она свои валенки шипованые и бросила один в Серха. Тот привычно уклонился и обозвал сестру мазилой. Маразматик, блин! Он что забыл, что у Клэи две ноги и тапков, соответственно, тоже два?! Зато Клэя не забыла! Пока Серх ржал, она сделала лицо ”вот он такой плохой обижает меня маленькую, бедненькую” и метнула тапок, который с глухим шлепком приземлился прямо у Серха на лбу. Мой братец ойкнул, не до конца поняв, что происходит, потом сообразил и побежал. Минуты полторы он просто буксовал на месте, а потом сестре надоело на это смотреть, и она дала ему пинка для ускорения. Серх наконец-то сдвинулся с места, Клэя сдвинулась с места в направлении брата. Я уселся на шезлонге под зонтиком и стал наблюдать за этими двоими. Чес слово, иногда это так весело! Правда это иногда наступает только тогда, когда я в этом не участвую, то есть, почти всегда. Мои младшенькие неслись по пляжу, распугивая загорающих, вернее, не распугивая, а попросту бегая по ним. Минут пять я просто угорал, глядя на это, потом посоветовал Серху: «Да сними ты сестричкины туфли, они ж тебе малы размера на три!». Надо же, послушался. После этого они стали бегать быстрее и, соответственно, мне стало ещё веселее. Вот эти двое снесли платку с хот-догами, теперь к их бегу на марафонскую дистанцию присоединилось ещё человек десять. Клэя на бегу подхватила чью-то штангу, килограмм в сорок, вырвалась вперёд и издевательски напевала: «Нас не догонят!!! Нас не догонят!!!!!!!!!». К моему ужасу ей стал подпевать Серх. Услышав его пение, народ с пляжа стал разбегаться. Когда мы остались одни, а Серх, наконец, заткнулся, я вынул затычки из ушей. Ребята побегали ещё полчаса, а потом им окончательно надоело и они остановились. Сначала грохнулся уставший Серх, а потом на него сверху сиганула счастливая Клэя. «Мать твою! – прошипел придавленный Серх – Клэя, сядь на диету!». «Да щас! Размечтался, хочешь в одиночку тырить по ночам еду из холодильника! Фиг тебе!» - оскалилась добрая Клэя. «Народ! - проорал я и ткнул пальцем в матрас, который качался на волнах невдалеке- Вы уже не хотите на нём покаться?!». Зачем сказал? Эти двое великолепным прыжком лосося преодолели метры, отделяющие их от матраса, и плюхнулись на него сверху. Гениально! С чего они решили, что это им поможет? Матрас перевернулся, и мои родственнички оказались в воде, где и продолжили битву. А, тем временем, матрас, уносимый вдаль течением, прощально синел на фоне заката, и мирно дымились руины пляжа...